А ты веришь в одуванчики?
В печке тихонько потрескивает огонь, отдавая маленькой полутёмной комнатке своё драгоценное тепло. Мийка сидит у печки и чуть ли ни носом прижимается к заслонке, силясь заглянуть внутрь. «Мам, а огню не жарко там, в печке? Он не обожжётся, мам?»,- звенит её голосок. Я рассказываю Мию про огонь, как его боялись в древности, как научились добывать и использовать, словом, всё, что помню из учебников истории младших классов. Мийка внимательно слушает, но всё так же лукаво косит любопытным зелёным глазом за заслонку. «Подойди, я по ширине прикину». «Готово?!», - радостно подбегает, с готовностью вытягивается по стойке смирно. «Нет ещё. Посмотреть надо, подойдут ли по ширине. Встань, не крутись. Вот так. Штаны всё равно широковаты, как ни ушивай. «Ладно, беги»,- я поднимаю на Мийку взгляд и не могу сдержать улыбки. Протягиваю руку и аккуратно стираю кончиком пальца пятнышко сажи с её любопытного носа. Она смешно шмыгает и убегает. «Мам, я достану кубики?», - слышится через минуту из соседней комнаты. «Достань, Мий, достань». Возня, шум, грохот, и вот счастливая Мийка появляется с коробкой кукольных кирпичиков и торжественно вываливает их у печки. Затем несколько секунд нерешительно смотрит в угол с торшером, где сидит ещё одна девочка, привалившись спиной к белой стене и практически сливаясь с ней. Эта девочка читает, обняв руками колени. Эту девочку зовут Марико. Чёрная прядка вьющихся волос то и дело падает на её белоснежный лоб, и она сдувает её, да изредка перелистывает страницы с тихим шелестом, а так почти вовсе не шевелится. В глазах Мию читаются раздумье и нерешительность. С одной стороны, играть вдвоём веселее, с другой, Мию знает почти наверняка, что Марико не согласится, лишь поднимет на Мию свои огромные васильковые глаза-блюдца, задумчиво посмотрит несколько секунд, словно возвращаясь в реальность из какого-то далёкого, сказочного мира, потом чуть заметно вздрогнет и несколько раз отрицательно качнёт головой, пружинисто колыхнутся чёрные локоны. Мию не любит, когда ей отказывают, и на этот раз она принимает решение не пытаться вовлечь Марико в игру. Девочка начинает строить сказочный город для маленьких игрушек из Киндер-Сюрприза, оставшихся у меня ещё с детства. Через минуту Мийка уже что-то бормочет себе под нос, увлечённо нагромождая кирпичики друг на друга. Пламя печи отбрасывает янтарные блики на её растрепавшиеся рыжие кудряшки. Так проходит час или около того, здесь я часто теряю счёт времени. Треск поленьев в печи, шелест переворачиваемых Марико страниц, шёпот заигравшейся Мию, шум швейной машинки-все эти звуки спутывают секунды, перемешивают минуты с часами, превращая их в вечность. Наконец я откладываю от себя шитьё. Штаны почти готовы, завтра подошью снизу, вдену резинку, и можно будет носить.
Свистит закипающий чайник, я разливаю кипяток по кружкам, снимаю с печи чугунок с овсяной кашей, ставлю его на стол. «Девочки, подходите кушать». Мию тут же срывается и подбегает, забирается с ногами на стул и вооружается ложкой. Марико сидит не шелохнувшись. Я ждала этого. Вздохнув, я подхожу к девочке и наклоняюсь над ней, тоненькой, сгорбленной и настолько бледной, что кожа кажется полупрозрачной. «Марико, тебе нужно поесть», ласково говорю я. Опять тот же задумчивый взгляд бездонных васильковых глаз, покачивание головой. Марико почти совсем не разговаривает. Это уже не первый вечер, когда она отказывается от еды, и я знаю, что от уговоров тут не будет проку, поэтому поднимаю практически совсем невесомую, бестелесную девочку на руки, отношу к столу и усаживаю к себе на колени. Свободной рукой накладываю всем каши. Мийка принимается её уплетать, обжигая губы, но и не думая останавливаться. «Мий, дуй на ложечку», - говорю я ей. Несколько последующих секунд Мийка старается следовать моему совету и усердно дует на кашу, но вскоре это занятие ей надоедает, и она снова принимается за еду, не обращая внимания на то, что горячо. Я протягиваю Марико ложку и шепчу: «Покушай хоть немножко, не с ложечки же мне кормить тебя, маленькая моя». Мне на самом деле страшно, что она опять не поест, девочка и так уже почти растаяла. Марико протягивает тоненькую ручку, берёт ложку и безвольно опускает её в тарелку, словно та слишком тяжела для её хрупких длинных пальцев. Она зачерпывает немного каши, медленно подносит ложку ко рту, судорожно проглатывает овсянку, замирает. «Умничка, теперь ещё одну». Марико повторяет ритуал. После третьей ложки она как-то обмякла у меня на руках и прошептала: «Всё. Не могу больше». Но она и так сегодня молодец. Я глажу её по головке и отношу обратно на покрывало, а мы с Мийкой пьём чай с карамельками. На Мийке надета жёлтая кофточка, которую я дошила на днях, и рыжие кудряшки перехвачены жёлтыми резиночками. Я смотрю на девочку и вспоминаю большое одуванчиковое поле, на которое мама часто водила меня гулять в детстве. Шелест листвы, детский смех, блестящий в солнечных лучах мяч, звонко отскакивающий от детских ладош. Воспоминания начинают накатывать на меня, накрывать целиком, увлекать за собой … но я решительно отгоняю их от себя, тряхнув головой. Снова ласково смотрю на Мийку, протягиваю руку и легонько тяну за рыжую кудряшку, она раскручивается и быстро отпружинивает обратно. Мийка смеётся. «Одуванчик ты мой маленький»,- с улыбкой говорю я. Девочка смотрит недоумённо. «Мам..а кто такой этот одуванчик?». Что за свои шесть с небольшим лет своих маленьких жизней ни Марико, ни Мию не видели живого огня, я уже знала. Теперь узнала, что не видели также и цветов. Я объясняю Мию, что снег в наших краях лежит не круглый год, и что деревья не всегда такие голые и чёрные. «Скоро придёт весна, и тогда на улице станет теплее, а снег растает», – объясняю я Мию. «Деревья покроются свежими листочками, из под земли покажется мягкая зелёная травка, а воздух наполнится пением птиц»,-продолжаю я. «Мы с вами будем много-много гулять, и пойдём в лес, и в поле, и я покажу тебе одуванчики. Это такие красивые жёлтые цветочки, похожие на маленькие солнышки. А поздней весной они становятся белыми, тогда на них можно дунуть - и во все стороны разлетятся пушинки-зонтики». Мийка слушает меня, приоткрыв рот, а потом шепчет: «Мам, ты ведь шутишь, верно?». «Не шучу, Мий. Потерпи немного. Скоро сама всё увидишь». Мийка всё равно смотрит удивлённо и недоверчиво. Тут я понимаю, что давно не слышу шороха книжных страниц. Обернувшись, я вижу, что Марико тоже внимательно слушала меня всё это время, а в её васильковых глазах читается немой вопрос: «А я? Какой я цветок?». Я не назову Марико васильком, несмотря на цвет её глаз. Нет, эта девочка не василёк. «А Марико у нас незабудка», - говорю я. «Незабудки - это маленькие голубые цветочки с жёлтой серединкой. Очень красивые и нежные, как наша Марико. Весной мы и их обязательно найдём». Мийка убежала и притащила альбом с карандашами. «Нарисуй одуванчик». Я рисую, как умею, сперва жёлтый и пушистый, рядом - белый, круглый, с маленькими семенами -зонтиками. Мийка внимательно разглядывает рисунок, а я отрываюсь от него и вижу бледное лицо Марико. Девочка подошла так неслышно, что я даже не заметила. Снова немая просьба в грустных васильковых глазах. Я вновь сажаю девочку на колени и рисую рядом с одуванчиками маленькие голубые цветочки. «Вот они, незабудки, вот на такие цветочки похожа наша Марико». Слышен прерывистый, похожий на глухой всхлип, вздох девочки. Её бледно – розовые губы чуть шевельнулись. Она немного улыбнулась. Улыбнулась, моя незабудка. Я уверена, что мне не показалось.
Я по очереди обнимаю девочек перед сном. Мийка собирает кубики и забирается под одеяло, а Марико ложится на него на живот. Я достаю аптечку, отламываю головку ампулы, вынимаю шприц и медленно набираю им прозрачную жидкость, чтобы не попало ни одного пузырька. Подхожу к кровати. В горле всё так же пересыхает и пальцы всё так же костенеют при мысли, что мне нужно будет воткнуть иголку в это худенькое беззащитное тельце. Лучше не думать об этом. Не думать. Выдохнуть. Успокоиться. Так нужно. Я смогу. Игла вошла легко. Марико чуть дёрнулась и снова замерла. Медленно-медленно движется жидкость внутри шприца. Медленно - медленно. Долго - долго. Наконец всё. Смазать ваткой , смоченной спиртом, место укола. «Всё, малышка. Забирайся под одеялко. Молодец». Марико ложится рядом с Мию, сжимается в маленький комочек, закрывает глаза. Я выбрасываю шприц и ампулу и облечено вздыхаю. До завтрашнего вечера ещё довольно далеко. Не раздеваясь, чтобы окончательно не окостенеть, я вытягиваюсь на своём матрасе. Несколько минут стоит полная тишина, а потом я слышу в темноте Мийкин шёпот: «Марико…? Марико…? Не спишь? Скажи…а ты веришь в то, что мама сегодня рассказывала? Веришь? В одуванчики? Скажи…». Несколько секунд было тихо, а потом я уловила слабый, еле слышный голосок Марико: «Я очень верю».
От этих слов всё моё тело словно окутало уютным теплом. Мы должны продержаться до весны. Мы сможем. Хотя бы лишь ради того, чтобы Марико и Мию увидели одуванчики и незабудки…
Продолжение следует...